Gem of the North


  -ОтветитьНовая темаГолосование-

> Цена жизни, Рассказ
WWolf69
Отправлено: Nov 25 2007, 09:33 AM
|Цитировать


Group Icon



Написан был довольно давно, и не привязан к конкретному сеттингу, а потому подходит к любому. Надеюсь, вам понравится.

Цена жизни

В ущелье было темно. Снег, каким-то чудом попавший в узкий, глубокий разлом огромной скалы сиротливо белел на фоне мрачных серых стен, древних как ночь. Только на «острие» этого клина скопилась большая куча сухого горного снега. Полуденное солнце не дотягивалось своими яркими, но холодными лучами до этого места, а пронизывающий ледяной ветер встречал здесь препятствие, и с разочарованным воем уносился ввысь, оставляя мелкую колючую крупу внизу.
Куча зашевелилась. С легким шорохом снежинки начали осыпаться, и вскоре из снега показалась голова в мохнатой шапке. Человек замер, не торопясь выкапываться до конца – он жадно, с присвистом глотал горный воздух. Казалось, у него не было сил встать, вздохнуть полной грудью, и поэтому он ловил мгновения отдыха перед тяжелым делом. Наконец, мучительно застонав, человек вытянул себя из сугроба и встал в полный рост. Невысокий и, видимо, жилистый, он слегка пошатывался под пронизывающим ветром. Человек был одет в меховую одежду, обычную для людей северных гор, и карие глаза ясно подтверждали – он был здешним. Необычным было лишь малое количество поклажи – при нем был только небольшой заплечный мешок, войти в который могло очень немного. А до ближайшего очага было не меньше пяти дней пути.
Ричард отлично это знал. Он сам был оттуда – крохотная, затерянная на самом северном побережье деревушка, в которой он вырос, не имела даже названия. Те немногие, которые хотели как-то назвать ее, называли по-разному – Дыра, Халупы, Свалка, но более-менее прижилось только одно название, данное нищим, пьяным и озлобленным менестрелем, которого невесть как занесло в эти мерзлые края. Звучало оно так – Слякоть. Беднягу занесло в поселок ранней весной, а в это время года деревня только слякотью и выделялась.
Ричард – в селе его «бла-а-ародное» имя не прижилось, и почти сразу же после рождения его стали называть коротко и непритязательно: Дик – добывал себе пропитание так же, как и все. Коротким, тусклым летом ходил в море на старом баркасе, бил тюленей и вытаскивал сети, полные серебристой, бьющейся рыбы. Зимой – опять же, как все – ходил в горы, заросшие чахлыми соснами, и там неделями выслеживал горных баранов и ставил силки на редких, но оттого еще более ценных пушных зверушек. Один-два раза в год к утлой пристани Слякоти приставал торговый шлюп, и на эти шкурки можно было получить нечто, не плавающее в море и не рыскающее в снегу. И если в море Дик ничем не выделялся, то в горах ему не было равных. Он заходил туда, куда не заходил больше никто, оставался в горах столько, сколько никто не мог. Дик не боялся ни холода, ни ветра, ни обманчиво надежных скал, и знал об этих горах больше, чем кто-либо другой. Именно поэтому он сейчас был тут, без крошки еды.
Дик встряхнулся как собака. Снег клочьями полетел с него, но такое усилие чуть было не свалило охотника в снег. Шумно выдохнув, Дик глянул на небо – судя по всему, не сегодня-завтра начнется метель. Метель в горах… Но ему НУЖНО было дойти. Обязательно.
К вечеру он одолел куда больше, чем рассчитывал – знакомые тропы оказались на удивление надежными, обвалов и ветра не было, и шел он практически по собственным следам. Плохо было то, что мороз становился все сильнее и сильнее – или это лишь казалось требующему пищи организму? Как бы то ни было, он уже не чувствовал пальцев ни на руках, ни на ногах. Меховой воротник перед лицом весь покрылся сосульками, инеем, и больно щипал кожу. Дику оставалось только мрачно утешать себя мыслью о скором обморожении – тогда это перестанет его беспокоить. Резь в желудке прошла еще вчера – теперь глубоко в животе что-то тупо ныло, как ноет застарелая рана перед штормом.
Охотник заставил себя перестать думать о животе, о пальцах, о дрожащих ногах – он должен был думать только о дороге. О том, чтобы дойти. Если он сможет держать такой же темп, то крыши покажутся уже через два дня, а это значит, что он успеет вовремя.
В потертом и видавшем виды мешке, помимо вещей, необходимых любому в горах, имелось так же нечто весьма необычное и дорогое – торговцы давали за это черное вязкое вещество больше, чем за шкуры того же веса – Горная Желчь. Дик не знал, как она называется «в мире», и почему ее так ценят, но взял с собой неплохой запас. Дело в том, что плоского брикета с ладонь размером и палец толщиной хватало почти на сутки горения. Чистое, бездымное, жаркое пламя. Именно то, без чего ну никак не обойтись в заснеженных скалах.
Дик остановился только когда совсем стемнело. Он надеялся на то, что будет безоблачно, и практически полная луна даст достаточно света, но этого нужно было дождаться. И обогреться. Он зубами стащил тяжелые, отсыревшие меховые рукавицы, унтом разбросал в стороны снег близ скалы – два раза ему пришлось отдохнуть, опиравшись о каменную стену – неловко положил на каменный пятачок наполовину использованный брикет Желчи, и достал пропитанную парами той же Желчи обгоревшую тряпку. Положил ее на брикет, вынул кремень и огниво – и огниво выскользнуло из неловких, бесчувственных пальцев. Дика охватила мгновенная паника – если он не разожжет костер, то умрет! – и лишь колоссальным усилием воли охотник взял себя в руки. Он начал хлопать онемевшими руками по одежде – сильно хлопать – но в итоге он почувствовал покалывание в кончиках пальцев. Дик удвоил усилия – и кровообращение восстановилось. Жгучая боль в руках, особенно в суставах – но главное, пальцы повиновались ему!
Через полчаса у пылающего костерка, напившись растопленного снега из котелка, Дик почувствовал себя лучше. Желудок на время успокоился, оглушенный кипятком, а по всему телу разлилось приятное покалывание. Луна взошла, заливая безжизненные горы призрачным светом, но вставать и идти не хотелось. Хотелось лежать, ни о чем не думать, наблюдать за искрами, взлетающими к равнодушному, холодному небу с колючими звездами.
Дик медленно поднялся на ноги. Избегая резких движений, засыпал костерок снегом. Через минуту, когда Желчь остыла, он бережно поднял брусок, сунул его в мешок, и тяжело побрел на север, к побережью.
Через три часа, когда перед глазами поплыли цветные пятна, ему в лицо ударил первый порыв ветра. Началась метель. Он успел расчистить себе небольшое укрытие с подветренной стороны. Костер разжигать не стал – при таком ветре от него мало толку – только достал из мешка тонкое, но прочное покрывало из бараньего пуха, и целиком в него закутался. И улегся на снег. А что ему еще оставалось делать? Скоро воздух превратится в ревущую тьму, хлесткими порывами мотающую ничтожного человека в разные стороны, а обманчивый лунный свет исчезнет окончательно. И Дик лежал. Он не пытался бороться со сном – вторые сутки на ногах, он все равно уснет. Как ни странно, покрывало помогло, стало немного теплее – но боль в желудке впилась в него с новой силой. И Дик старался отвлечься. Под тоскливый неровный вой метели он вспоминал, с чего все началось.

* * *

Как и всегда, вечером в пивной собралось все мужское население Слякоти. Это было традицией и необходимостью – что еще делать долгими зимними вечерами. Глупо сидеть дома, еще глупее бродить по улицам, – а в теплой и освещенной пивной есть пиво, хоть и разбавленное, там травят байки, играют в кости… Если есть какие-никакие деньги, то трактирщик Сид, воровато блеснув глазами, нацедит из-под стойки стакан мутноватой бурды собственного изготовления. Кроме того, корчма была единственным местом, в котором еда не добывалась собственноручно, а покупалась как у самих жителей, так и у торговцев.
Эта зима выдалась на редкость голодной. Запасы – запасами, но бараны отошли совсем уж далеко на юг, а обманутые необычно теплым летом охотники не стали закупать слишком много зерна. Разочарованные торгаши скинули все вполцены – и покупателем был никто иной как Сид-трактирщик. Он в любом случае был в выигрыше – что не испечет, то перегонит, и он не ошибся. Теперь же коротышка продавал хлеб, пиво и бормотуху по ценам в полтора раза выше, а продавать зерно отказывался, аргументируя это тем, что все уже использовал. Охотники ворчали, но громить пивную не спешили – голодать приходилось и раньше, а без пива ох как тяжело…
Дик сидел за одним из трех маленьких столиков, и мрачно смотрел на полупустую глиняную кружку пива. Из еды дома оставалась только рыба – во всех видах – и было ее не так уж и много. Денег не оставалось совсем, да еще и долг Сиду… Голодной смерти бояться было рановато, но и жировать не придется долго. Дик был вдовец – и растил дочку пятнадцати лет, – а кормить ее всю зиму рыбой… Охотник вздохнул - золотишка бы сейчас…
Дверь с грохотом распахнулась, впуская в низкое задымленное помещение колючий зимний воздух. Секунду в проеме не было видно ничего, а потом в кабак вошел человек. Первое, что бросилось в глаза – это дорогая шуба из шкур тех самых зверьков, что попадались в горах. Наметанным глазом Дик прикинул – сто-сто пятьдесят шкурок… похоже, гость не беден. Какая-то странность в облике вошедшего не давала охотнику покоя – и не сразу до Дика дошло, что шуба была нараспашку, а из-под нее виднелась легкая рубашка, затейливо вышитые штаны из дорогой ткани и кожаные сапоги с модно загнутыми вверх носами. Если учесть, что в пивной снимали только шапки, а в унтах ходили десять месяцев в году – неудивительно, что завсегдатаи несколько растерялись.
Лицо чужака так же заслуживало внимания – оно было бледным, до крайности худым, и источало прямо-таки неслыханное презрение. Волос, как и шапки, на голове не было. Неестественно острые кончики ушей поднимались чуть ли не выше макушки, а глаза были словно волчьи. И взгляд был – волчий. Внимательно–равнодушный. В сочетании с презрительной миной смотрелось это неприятно. В полной тишине чужак прошел к стойке.
- Лучшего, что есть в этой дыре.
Непонятный акцент – похоже, западный. Голос негромкий, но отчетливый. И неприятно-ядовитый. Таким удобно говорить «Ты еще будешь умолять меня о смерти», или еще что-нибудь в таком духе.
Сид засуетился – он, небось, ни разу в жизни не видел человека, одетого так же роскошно. Дик, впрочем, тоже. Из-под прилавка показалась покрытая пылью бутыль, которую никто из охотников до этого не видел, пробка чмокнула, с журчанием наполнился уникальный – единственный в Слякоти - стакан зеленоватого стекла, и незнакомец сделал глоток. Все, затаив дыхание, ждали продолжения. Сид даже издал какой-то звук, напоминающий скулеж.
- Дерьмо. Но лучше чем я ожидал.
Чужак со стуком опустил стакан на стойку и обвел пивную глазами. Кто-то опускал взгляд, кто-то с вызовом хмурил брови.
- Слушайте меня. Крысы. Я могу убить всех вас. Легко. Но мне это не нужно.
Чужак помолчал. Люди заворчали, зашевелились, но предпринимать ничего не стали – охотники были люди тертые, бывалые – и теперь что-то подсказывало, что неразумные действия крайне плохо отразятся на здоровье. Пивная опять притихла. У Сида дрожали руки.
- Мне нужно другое. Где-то в этих горах есть гробница. Старая. В ней есть одна вещь. Каменный нож с самоцветами. Тот, кто принесет мне эту вещь, будет награжден.
О стойку с глухим стуком ударился кошель. Все подобрались – судя по звуку, это было золото. Судя по размерам – много золота.
Тем не менее, люди молчали. Они были биты жизнью – и весь предыдущий опыт утверждал, что не стоит верить богатым незнакомцам, которые приходят зимней ночью без шапки в место, к которому есть дорога только летом, и то по морю. Чужак хищно оскалился.
- Хорошо. Раз…
- Дик! Да, Дик! Помнишь, ты рассказывал, что нашел какой-то склеп той зимой!
Голос Сида от волнения срывался. Чужак перестал ухмыляться и внимательно вгляделся в Ричарда. Тот чувствовал себя неудобно – ну кто просил Сида трепаться? У него сейчас просто не хватит провианта на почти двухнедельный путь. Корчмарь тем временем продолжал дрожащим от возбуждения голосом:
- Я же точно помню, ты говорил! Соглашайся, дочурке чего-нибудь прикупишь, сам приподнимешься! Друзьям поможешь!
Дик скрипнул зубами. Поганец явно намекал на долг. Чужак прямо спросил:
- Ты. Дик. Если через… да, через неделю принесешь мне нож, получишь все. Понял?
Дик неохотно поднялся, опираясь руками на стол. Ответил, глядя в сторону:
- Ну, можно… Только времени побольше надо… золота опять же, еды там…
Чужак перебил Дика, и от его голоса в таверне ощутимо похолодало:
- Молчать. Я сказал – неделю. Золото – после. Если нет – смотри.
Дверь опять открылась. Не с грохотом, с тягучим скрипом. И через нее пугающе легко проскользнула первая тварь. За ней вторая, третья… Через пару секунд их было с десяток. Никто не решался даже шелохнуться – твари с крысиной ловкостью передвигали длинные, когтистые лапы. Похожие на искореженных людей, с гипертрофированными зубами и серой, тронутой разложением кожей, они издавали жалобно-раздраженные звуки, и жутко смотрелись на их мордах почти человеческие глаза, в которых навеки отпечатались удивление и отчаяние. Гули, вурдалаки, упыри… какие слова могут передать их присутствие, их запах, стук их когтей по присыпанных опилками половицах…
- Ты. Корчмарь. Где живет его дочь. ГДЕ?!
- В-второй дом… От п-побережья…
Две твари почти бесшумно метнулись наружу, во тьму.
Дик вскочил, мгновенным движением выхватил нож и с яростным воплем кинулся на чужака – и что-то опрокинуло его в воздухе, ударило о пол, придавило зловонной тушей – прямо в глаза лежащему Дику смотрели пустые глаза упыря. Ноздри твари шевелились, пробуя запах, запах теплой плоти и крови… Длинный нечистый язык выскользнул из пасти, прошелся по зубам размером с палец, и скрылся внутри.
- У тебя неделя. Не придешь с ножом – она умрет.
Тварь слезла с Дика. Он поднялся, ни на кого не глядя, и побрел к выходу. Никто не окликнул его – проще было молчать и смотреть в свою кружку.

* * *

Дик проснулся от одной мысли – ему показалось, что нож пропал. Сквозь сон, сражаясь с одеялом, он лихорадочно обшарил рюкзак – и замер, облегченно откинувшись на спину. Нож был на месте. Солнце успело подняться не слишком высоко, метель закончилась, и Дик начал собираться. Он упрятал в мешок одеяло, стряхнул снег с одежды, и решительно устремился на север.
Рук и ног он уже не ощущал. Живот тоже не болел. Сам себе Дик казался то невероятно легким, то очень тяжелым. Перед глазами то плыли цветные пятна, то мелькали какие-то видения, а в голове бормотали голоса… Дик ни на что не обращал внимания – ему нужно было дойти. И если он дойдет, то все остальное потеряет значение. Времени оставалось немного, и Дик решил, что останавливаться не имеет смысла. В конце концов, какое значение имеют видения и голоса, пока он может идти?

* * *

Три дня спустя, Сид с самого утра вышел из деревни. Он не был выдающимся охотником и следопытом, но он родился и вырос здесь, в Слякоти, а значит, кое-что понимал в горах.
Сид взял с собой еды, одеял, Желчи. И гарпун для охоты на тюленей. Он разбил небольшой лагерь в паре часов ходьбы от села, развел там костерок, и стал ждать. Он точно знал, где нужно ждать, ибо той зимой, добавив Дику в пиво самогона, трактирщик подробно вызнал, где именно находиться гробница. Вызнал, и накрепко запомнил. Но сам не вызвался, что он – самоубийца? Только сейчас, в последний день назначенного колдуном срока имело смысл устраивать засаду. Быстрее вернуться не мог бы никто. А теперь… Сид нервно ухмыльнулся: «Помер бедняга, от холода-то… я вот на трупе нож нашел, господин, возьмите, прошу вас… о, спасибо, спасибо, да благословят вас боги, щедрый господин…». Девка его страшная, и так сдохнет за зиму, а ему деньги совсем нелишними будут – он, наконец, выполнит мечту всей своей жизни – уйдет из этой проклятой богами дыры, и заживет там, где нельзя определить температуру по скорости замерзания плевка в воздухе.
Через час после полудня из-за засыпанного снегом валуна показалась шатающаяся фигура. Сид торопливо, одним глотком допил обжигающий чай, схватил гарпун и кинулся навстречу охотнику.
- Стой!
Дик не обратил внимания на помеху. Посветлевшие почти до прозрачности глаза глядели только вперед. Он шел, как неживой, неловко передвигая ноги, крепко обхватив себя руками, он шел не останавливаясь с той самой ночи, и сейчас орущий коротышка-трактирщик имел не больше значения, чем свист ветра в скалах.
- Ах ты сука! Не отвечаешь друзьям, б..ть такая! Н-на…
Отточенный гарпун легко проткнул меховую куртку Дика, сбив охотника на землю. Сид выдернул гарпун и наклонился над ним – ноздри его раздувались, левое веко дрожало. Трактирщик срывающимся шепотом спросил:
- Где нож, сука, где… Говори, бл…на, где он?!
Дик, не произнося ни слова, неуклюже перевернулся. И пополз. Пополз на север, к деревне, к дочери.
- СДОХНИ!
Сид вбил гарпун в спину Дика, пригвоздив того к мерзлой земле. И еще. И еще. Дик продолжал извиваться, он даже прополз еще немного. Сид окончательно потерял рассудок. Трактирщик взвыл, как зверь, и на глаза его упала кровавая пелена.
Сид пришел в себя через несколько минут. Он, с окровавленным гарпуном в руках, стоял над телом своей жертвы. Надо было достать нож. Сид посмотрел на труп – и еле успел отвернуться. Его тошнило – трактирщик в бешенстве гарпуном раздробил Дику голову, а остальное было тошнотворным комком кровавой шерсти, из которого белела кисть руки, каким-то чудом не задетая гарпуном и не залитая кровью.
Сид, тяжело дыша, утер рот. Стараясь не смотреть на то, что некогда было головой охотника, трактирщик неловко схватил мешок. Трясущимися руками он вывалил все содержимое на землю. Облачка пара вырывались изо рта Сида, и когда он нашел вожделенный нож, то еле удержался от радостного крика. Итак, сейчас надо забросать труп снегом, вернуться в деревню, и…
- Интересно. Нож у тебя?
Сид резко, по-звериному оскалившись, обернулся. Да, чужак стоял сзади, невесть как подкравшись по снегу. А сзади него на четвереньках стояли две твари. Одна из них тихонько, жалобно заскулила. Сид покрылся холодным потом.
- Д-да, господин… Вот он… берите…
- Хорошо.
- А… А награда?.. Цена?..
- Да. Ты заслуживаешь больше, чем этот кошель. Я награжу тебя высокой честью. Ты пойдешь со мной.
- Господин?!
- Да. Пойдешь. Следуй за гулями. Я приду чуть позже.
- Н-но я… я бы не хотел… это честь, но…
- Поздно. Ты пойдешь со мной. – Чужак по-волчьи приподнял верхнюю губу, обнажив крепкие белые зубы.
- Даже не пойдешь. Побежишь. Помогая себе руками.
Взгляд Сида метнулся к гулям, которые по-собачьи сидели на снегу. И тогда он закричал.
После того, как гули утащили вопящего трактирщика, колдун задумчиво посмотрел на тело Дика. Осторожно пихнул его ногой. Он многое повидал на своем веку и многое знал. Чужак и сам был мертв, и у него не было никаких сомнений – человек, расчлененный сегодня гарпуном, был мертв уже как минимум три дня.
- Да… - Тихо прошептал живой мертвец. – Ты знал цену жизни…
Если бы кто-нибудь сейчас заглянул в глаза колдуна, то он увидел бы в них боль. Боль, какую не дано испытать никому из живущих.

Это сообщение отредактировал Sairilias - Feb 4 2017, 04:28 PM


--------------------
...присягал хитрому эльфу, а короновали некроманта... (с) Герцог
| PM|
Вверх Вниз
Bonny_OK
Отправлено: Jun 29 2011, 08:19 AM
|Цитировать


Group Icon



Вольф - лапка, мне понравились все его произведения, которые он великодушно скидывал мне почитать.
| PM| Email Poster| ICQ|
Вверх Вниз
Darvin
Отправлено: Jun 29 2011, 08:55 AM
|Цитировать


Group Icon



QUOTE (Bonny_OK @ Jun 29 2011, 03:19 PM)
Вольф - лапка

устарело biggrin.gif
Но сие произведение читал когда-то, эмоции положительные.

Это сообщение отредактировал Darvin - Jun 29 2011, 08:56 AM


--------------------


"101 признак того, что ваш персонаж немножко чересчур крут...":
...
41. Вы учитесь профессии ткача, потому что во всех остальных достигли абсолютного совершенства.
...
53: Единственное, что удерживает ваш интерес к игре, это описание сокровищ, снятых с несчастных монстров, которых вы уничтожили.
...
| PM| Email Poster|
Вверх Вниз
sabbat8310
Отправлено: Jul 5 2011, 06:04 AM
|Цитировать


Group Icon



Понравилось.


--------------------
Эластичное очищение Эльминстера ( ͡° ͜ʖ ͡°)
===============================
Всё такой же бесчеловечный, мерзкий, наглый норк, и кто задумает вести со мной дружбу - сожру с потрохами.
===============================
Успешный ютубер :D
http://www.youtube.com/user/sabbat8310
| PM| Email Poster| Yahoo|
Вверх Вниз
0 Пользователей читают эту тему (0 Гостей и 0 Скрытых Пользователей)
0 Пользователей:

Опции темы -ОтветитьНовая темаГолосование-